Становление инженера
Мне, сыну артистов, часто задавали вопрос - почему я, выросший фактически за кулисами театра, имеющий такого талантливого отца и, с малых лет, наблюдавший всю театральную кухню с короткой дистанции, не проникся духом театрального творчества и не стал продолжателем семейных актёрских традиций. По мнению задающего этот вопрос такое следование по стопам родителей является естественным и самым простым путём к достижению жизненного успеха. Действительно почему?
Много раз я и сам задавал себе этот вопрос. И каждый раз по мере взросления ответы были различными, но чаще всего содержали несколько основных аргументов, как за, так и против.
Первый и главный
С раннего детства, имея перед глазами отца, как образец для подражания, я постепенно убедился, что он человек незаурядный и талантливый. Его авторитет для меня с течением времени стал непререкаемым.
Видя, как ответственно он относится к делу всей своей жизни. Сколько нервов и сил он тратит на подготовку и воплощение на сцене очередного образа.
Та требовательность к себе в исполнении любой даже самой незначительной роли, то упорство, с которым он репетировал каждую фразу, каждый жест и каждую мизансцену, вызывали у меня невольное восхищение. Я невольно примерял к себе эту работу и каждый раз убеждался сколь тяжела эта «шапка Мономаха». Планка, установленная отцом, была настолько высока, что любая моя попытка посягнуть на эту высоту, была заведомо обречена на провал.
Для того чтобы решиться ступить на это поприще, надо было поставить перед собой ещё более высокий барьер и, достигая его, превзойти отца. Я понимал, что как бы я не старался проявить свою индивидуальность, мне не избежать сравнительной оценки критиков и просто досужих болтунов.
Приняв эту семейную эстафету, я должен был добиться большего и каждый день подтверждать, что мой выбор не следствие «отцовского лифта», а закономерное развитие собственного таланта. Слов нет, какие-то задатки к лицедейству, какие-то способности имели место, но главным был, конечно, талант, в наличии которого у себя, я, не без оснований, серьёзно сомневался.
Необходимые свойства характера, как трудолюбие, стремление к достижению поставленной цели и упорство, вся предыдущая, непростая жизнь во мне воспитала. Можно было, опираясь на эти качества, попытаться компенсировать отсутствие таланта упорным трудом и чего-то достичь. Примеров тому в истории искусств не мало.
Я не буду конкретизировать, но у всех перед глазами и на слуху известные в прошлом фамилии, которые продолжают звучать и поныне, принадлежа детям и внукам кумиров прошедших лет.
Иногда, увы, очень редко, восторги, источаемые многочисленными поклонниками и, чаще, поклонницами новоявленных «звёзд», можно считать вполне заслуженными.Но в большинстве своём эти «звёзды» сияют отраженным светом предшественника или предшественницы. Они эксплуатируют инерцию человеческих и зрительских привязанностей.
Глядя на их жалкие потуги в стремлении доказать собственную значимость при отсутствии таланта сразу понимаешь, что без энергичного стартового пинка, рекламной и финансовой поддержки родственника, у них вряд ли что-нибудь вышло. Но подсаженная родительской рукой на незаслуженно высокую ступень, с которой этой же рукой убраны менее «родовитые» (хотя и от природы талантливые) конкуренты, новоявленная «звезда» начинает задирать нос и считать себя незаурядностью безо всяких на то оснований.
Даже если потомственный «талант» в глубине души осознает свою несостоятельность и поймёт бесплодность своих попыток утвердиться на сцене или на экране, как самодостаточная творческая личность, он не в состоянии уже отказаться от этого пути. Обычно процесс этого прозрения затянут во времени и когда мысль о тщетности своих попыток окончательно сформируется в голове наследника славы родителей уже поздно что-либо предпринимать радикальное.
Учиться и осваивать другую специальность непросто. Успех на новом поприще проблематичен и непредсказуем, а хочется именно успеха и всенародного признания и известности. Надо иметь огромную силу воли, чтобы решиться всё это изменить.
Не многие на это способны. А тут ещё толпы небескорыстных льстецов окружающих такого новоявленного «гения» нашептывают ему на ушко (или во всеуслышание) – «Ты талант! Ты неподражаем! Ты достойный продолжатель талантов родителей и даже лучше их!».
Легче продолжать действовать по инерции в надежде, что всё как-нибудь образуется. Часто в таких случаях актёр начинает компенсировать отсутствие таланта искусственными эпатажными приёмами, кривлянием на потребу непритязательной публике, употреблением простонародных и ненормативных выражений.
Это имеет успех у определённой части зрителей из среды малокультурных нуворишей, которым льстит, что работник искусства, мало чем, отличается по культурному уровню от них самих всплывших, как известное вещество, внезапно наверх по воле случая.Они всячески поддерживают такого «гения» и финансово и психологически подавляя, таким образом, трезвый самокритичный внутренний голос жертвы.
Слаб человек и спустя какое-то время он начинает думать, что так и должно быть. Возникает беспочвенная уверенность в собственной неповторимости и таланте.
Это и называется на современном языке «раскрутка». Но думающие и понимающие,что к чему, зрители, сокрушенно качают головами и с горечью констатируют,что потомок, безжалостно эксплуатирующий славу предшественника, используя его фамилию, таким образом, унижает и наносит непоправимый вред его памяти.
Относясь с огромным уважением к таланту отца, я не счёл для себя возможным встать на этот, казалось бы, естественный и простой путь жизненной карьеры.
Второй и тоже важный
Наблюдая из «за кулис» театральную, а позднее киножизнь, присутствуя и иногда принимая участие в неформальных встречах друзей и коллег отца по цеху, я постепенно понял, сколь не простое дело быть творческим работником в нашей тогдашней стране. Увы, не только талантами (или отсутствием оных) у участников творческого процесса определялся, в конечном счете, успех или провал спектакля или фильма.
Культура и искусство в социалистической стране были предельно политизированы.Театр и кино работали в жесточайших рамках цензуры, политических установок и находились под прессом идеологических органов. Ни один спектакль или фильм не мог выйти на широкого зрителя без высочайшего дозволения. Да что там выйти, даже читка новой пьесы или сценария не санкционированная парткомом, рассматривалась, как вопиющая крамола и могла стоить карьеры рискнувшему режиссёру.
Даже если материал впрямую не содержал намеков, на какие либо параллели с реальной жизнью нашей страны и относился к событиям во времени и географически от нас совеем далёким, отсутствие его в утверждённом свыше списке разрешенных (и рекомендованных) к постановке прерывало полёт любой творческой фантазии. Для людей искусства в большинстве своём чувствительных и ранимых такое положение вещей было тягостным и трудно переносимым.
Ещё более трудным было постоянно ощущать рядом с собой или над собой некомпетентное и недремлющее око управляющих творческим процессом партийных органов. Специфика заключалась в том, что на эти должности удивительным образом подбирались самые одиозные и порой карикатурные личности. Вмешательство в творческий процесс таких фигур, как правило, было подобно «слону в посудной лавке». Сколько гениальных актёров и режиссеров, сколько представителей других творческих профессий пали жертвами этого вмешательства.
Некоторые из них, не выдержав давления, ломались, уходили во внутреннюю эмиграцию или в алкоголизм. Другие ломали себя через колено и, принимая навязанные условия игры, пытаясь сохранить достоинство, работали в этой обстановке, как на минном поле.
Я не говорю о тех, чьи идейные установки согласовывались с генеральной линией.Их карьеры были, как правило, успешны, а жизнь удавалась.
Поскольку контролирующие и управляющие культурой органы одновременно являлись и главными арбитрами при оценке труда творческого работника, то ряды обладателей высоких званий и титулов в искусстве, как правило, пополнялись из упомянутой мною третьей категории.
Иногда в тех случаях, когда талант очевиден и замалчивать его не удаётся, звания получали представители второй и даже (в редчайших случаях) первой группы, но это были исключения. Что характерно зрительские симпатии при оценке работы творцов совершенно не принимались во внимание. Мы знаем большое количество подлинно народных артистов, самой высокой пробы, не имеющих никаких официальных званий и регалий и не меньшее (даже большее) количество «титулованных» по партийной, так сказать, линии.
Сколько раз в разное время я слышал от отца и его друзей сетования на вмешательство и диктат идеологов от искусства в процесс творчества. Способов противодействия этому диктату творческий цех выработал не малое количество. Почти все они сводились к той или иной «фиге в кармане». Когда это удавалось драматург режиссёр, актёр, музыкант или работник пера получал огромное удовольствие, смеясь, в узком кругу единомышленников, над глупостью надзирателей.
Заметив моё детское увлечение наукой и техникой, отец всячески поддерживал и развивал его, надеясь, что на этом пути я не столкнусь с глупостью и диктатом товарищей из «руководящей и направляющей силы общества». В чём-то он был прав, но в главном, несомненно, ошибался. Я не пошел по пути отца, по пути художественного творчества, выбрав творчество техническое в надежде избежать диктата дилетантов и волюнтаристов.Уже позднее я понял, сколь всеобъемлющей была эта диктатура.
Да! Отменить или изменить законы природы они были не в силах (хотя неоднократные попытки предпринимались), но управлять наукой и техникой в своих целях партия научилась превосходно. Учёные и инженеры постоянно ощущали на себе кнут и узду в руках бестолковых, но амбиционных кучеров.
Но всё это я узнал лишь тогда когда, окончив ВУЗ, стал работать инженером в одном оборонном НИИ, именовавшимся по традициям тех времён - «почтовый ящик».
Третий - тоже существенный
Многим из непосвящённых в таинства театра и кинопроизводства, кто судит о жизни участников этого процесса по внешним проявлениям, кажется, что их жизнь непрекращающийся, безоблачный праздник, достаток и благополучие. Уверяю, что это далеко не так и прошу мне поверить на слово. Я видел эту жизнь так сказать изнутри во всём многообразии проявлений. Почитайте мемуары известных в прошлом актеров и актрис жизнеописания режиссёров, писателей, сценаристов и драматургов и вы убедитесь, что я не лгу и не выдумываю.
Мои воспоминания лишь ничтожная часть событий, описывающая жизнь отдельной семьи артистов, в которой мне было суждено родиться и вырасти. Вся эта жизнь предстаёт чредой столкновений со всякого рода трудностями, среди которых самыми сложными всегда были финансовые. Вы скажете, что я не оригинален в том смысле, а у кого их нет? Да это действительно так! Но самое большое количество всякого рода легенд имеющих хождение в народе так это о достатке известных в прошлом работников искусств.
Если бы это было на самом деле, не пришлось бы собирать по крохам средства на скромные похороны кумиров сцены и экрана недалёкого прошлого. Не пришло бы в голову великой русской артистке Марии Гавриловне Савиной организовать «Убежище для престарелых сценических деятелей» ещё до революции.
Вы думаете, оно (под названием «Дом ветеранов сцены») пустовало при советской власти? Как бы не так! Только разрасталось и действует оно, пока, и по сей день.И живут в нём (вернее доживают свой век) те, которые, как считали досужие болтуны, купались в роскоши и достатке. Да нет же и нет!!
Им рукоплескали переполненные залы, им к ногам ложились горы цветов, но материально, их несущий людям радость труд, оплачивался весьма скромно и до революции и при советской власти и не знаю, как сейчас.Наверное, и сейчас ситуация не намного лучше.
В мои планы не входит анализировать сегодняшнее положение работников нового искусства. И ситуация в стране другая и критерии оценки их труда деформировались.
Я принимал свои решения, определяющие мой жизненный путь, в условиях нашей страны середины прошлого века. А суровая реальность того момента была такова, что даже известные актёры получали столь смехотворную зарплату, что вынуждены были постоянно искать дополнительного приработка на стороне.
И это притом, что сборы в театрах были не плохие, а в отдельных театрах даже очень хорошие. Но доход, приносимый театрами и кинофильмами, почти никак не отражался на размерах поощрения творческих коллективов. Я не беру с расчёт отдельные «показушные» театры и личности. Исключения, как говорят в науке, только подтверждают закономерность.
Стране нужны были ученые, инженеры и техники, а работники культуры были отодвинуты в конец распределительной очереди. «Что-то физики в почёте. Что-то лирики в загоне…» - писал поэт о том времени. Не сразу и не без раздумий я принял решение податься в «физики» - то есть в инженеры.
Интерес к технике проснулся у меня рано можно сказать в раннем детстве. Железная дорога, которая была местом нашего обитания, являлась сосредоточием техники разного рода, начиная с вагона в котором мы жили и, кончая паровозом – верхом технического совершенства того времени. Паровозы притягивали меня, как магнит. Я внимательно наблюдал за взаимодействием колёс и рычагов. Отец постоянно был вынужден отвечать на мои многочисленные вопросы относительно названий и назначения тех или иных частей механизмов.
Надо отдать должное, отвечал он на мои детские вопросы по-взрослому доходчиво и толково. Никогда не отмахивался от моих назойливых просьб объяснить, что это такое и зачем.
Не обладая техническим образованием, тем не менее, он никогда не опускался в своих объяснениях до примитивизма, называл элементы и детали механизмов грамотными техническими терминами.
Откуда он черпал свои технические познания, не знаю. Полагаю, что источником его эрудиции являлся постоянный заинтересованный контакт с окружающими его людьми. Он никогда не стеснялся задавать вопросы и всегда уважительно и внимательно выслушивал ответы специалистов. А память, натренированная работой на сцене, у него была отменная.
Я уже не раз отмечал, что отец умел и любил работать руками. Каких только работ и вещей ему не приходилось делать: реквизит для театральных постановок, ремонт мебели и бытовой техники, изготовление рыболовных снастей и снаряжения для охоты.
Построить и окрасить лодку – с удовольствием, разобрать и починить мотор – пожалуйста. Каждый раз, когда отец принимался за новое дело, он обязательно привлекал к нему меня.
Лопнула пружина патефона и я тут как тут. Устройство разобрано, извлечён механизм. Последовательно, деталь за деталью, разбирается мотор. Это шестерёнки привода, это центробежный регулятор оборотов. Вот и вынута пружина. Обломился самый конец, держащийся за выступ на барабане.
Отец показывает, как восстановить крепление на выступе и предлагает мне собрать механизм в обратном разборке порядке. Внимательно следит за моими действиями и вмешивается только в крайнем случае. Патефон собран и запущен.
Звучит музыка причём не только из ящика. Музыка звучит внутри меня самого.Я справился! Теперь я смогу это делать сам!
Отец понимает моё состояние и улыбка блуждает на его губах. Его похвала – высшая награда за успех.О наших опытах с электрическим конструктором в гостиничном номере Свердловска я уже рассказывал.
Когда мы поселились в новой квартире в Перми (тогда Молотове) первое что я сделал это, устроил макет электрической железной дороги на широком подоконнике моей комнаты. Были тут и рельсы со шпалами и два вокзала с промежуточной платформой и светофоры и даже тоннель. Электровоз и вагон я вырезал из дерева и раскрасил. Электромоторчик из конструктора был спрятан в одном из концевых вокзалов.
Он приводил в движение состав с помощью нитки проложенной между рельсами. Дойдя до конца путей, поезд переключал мотор и двигался обратно, включая по пути светофор. Это движение могло продолжаться до тех пор, пока позволял заряд батарейки. Увы, батарейки были слабенькие, да и купить их не всегда удавалось.
Именно эти слабые и дефицитные батарейки познакомили меня с ещё одной областью техники, которой я тогда ещё не знал – радиотехникой. Тогда я и сделал первый шаг в профессию, которой посвятил всю свою жизнь. Произошло это так.
Ко мне часто заходил мой школьный товарищ Лёша Васильев мы вместе занимались всякими самоделками. Именно с ним я освоил все приёмы фотографии.
Отец привёз из Ленинграда и подарил мне фотоаппарат «Смена». У Лёши такой аппарат уже был и он умело им пользовался. Всем своим навыкам он обучил меня и мы вместе просиживали часами в затемнённой ванной комнате проявляя плёнки и печатая фотографии.
Увидев на моём окне железную (деревянную) дорогу он похвалил мою выдумку и мы долго наблюдали за движением состава пока он не стал на полпути. Батарейка в очередной раз кончилась на самом интересном моменте. И тогда Лёша посоветовал сделать устройство, которое позволяло бы получать нужное напряжение прямо от домашней электросети. О том, что такое устройство должно существовать в природе я знал.
Но мысль о том чтобы его изготовить самому мне пока не приходила в голову. Лёша сказал, что сам он не знает, как сделать. Он познакомил меня с человеком, который смог научить и помочь.Этим человеком оказался старший брат нашего одноклассника Толи Бойченко.
Лёва так звали брата, уже тогда серьёзно занимался радиолюбительством. Он оказался очень дружелюбным компанейским парнем. Несмотря на разницу в возрасте мы с ним подружились на долгие годы.
